При какой температуре горит бумага?

«451 градус по Фаренгейту». Р. Брэдбери.

Частный универсальный театр THEATRUM (Верхняя Пышма).

Режиссер Людмила Исмайлова, художник Альберт Нестеров.

И при какой же температуре она горит? 451 градус — это, вообще-то, температура, при которой бумага самовоспламеняется без всякого внешнего воздействия, но по Цельсию! Тогда получается, что пожарные в романе Брэдбери не нужны? Известен и никем не опровергнут тот факт, что Брэдбери ошибся, плутая между Фаренгейтом и Цельсием. И до сих пор не установлено окончательно, при какой же температуре бумага горит. Но сейчас это вообще не важно. Для всего читающего мира 451 градус по Фаренгейту — это факт горения бумаги, и это факт непреложный. (Как и то, что ни в чем не виновный Сальери отравил Моцарта, поскольку Пушкин так написал.)

Гораздо важнее то, что писатель считал, что его роман не о цензуре и не о режиме, сжигающем книги, а о том, что когда-нибудь, в далеком будущем телевидение вытеснит книги и полностью заполонит сознание всех граждан. Конечно, в 1953 году это воспринималось как совершенно фантастическое предположение! И мы, советские любители фантастики, почитатели Рэя Брэдбери, воспринимали роман совершенно однозначно: как метафору политической цензуры, как символ борьбы против тоталитаризма.

Но прошли годы, точнее десятилетия, и стало понятно, что смыслы романа гораздо глубже прямых политических параллелей. Хотя они присутствуют, особенно сейчас, когда власть решила серьезно озаботиться литературными вкусами своих граждан, в гораздо большем объеме, чем в предыдущие десятилетия. Но все же следует признаться, что книги основному населению нашей, да и не только нашей, страны стали не нужны. Конечно, есть крошечная часть странных граждан, которые по-прежнему книги читают и даже покупают. Но владельцы роскошных личных библиотек чувствуют себя сидящими на куче глиняных или восковых табличек, когда все уже перешли на папирусы. На самом деле книги сейчас в таком широком доступе, и их такой переизбыток, что они давно стали элементами дизайна кофеен, отелей и даже городских скверов, в которых установлены специальные будки с книжками: бери и читай, можешь не возвращать. Ну, хоть что-то!

Книги пока не сжигают. Просто не рекомендуют некоторых проштрафившихся писателей. Один из таких проштрафившихся на вопрос, как заставить ребенка читать, ответил емко и просто: запретить даже подходить к книгам. Тогда, может быть, ребенка потянет попробовать запретное. Так произошло с главным героем романа Брэдбери, пожарным Гаем Монтэгом. Потрясенный самоубийством женщины, отказавшейся оставить свой дом с горящими книгами, он решился попробовать, что же такое содержится в них. И вот что из этого вышло.

Людмила Исмайлова, главный режиссер омского «Пятого театра», поставила спектакль по этому роману в частном универсальном театре THEATRUM, который начал функционировать совсем недавно в городе-спутнике Екатеринбурга Верхняя Пышма. Постановочная команда подобралась отличная: постоянный соавтор Исмайловой, художник-«золотомасочник» Альберт Нестеров, хореограф и тоже постоянный соавтор режиссера Татьяна Кафлевская, художник по свету Сергей Гаевой. Авторы инсценировки — Марина Ошарина и Татьяна Осина. Все сработали отлично.

На сцене выстроен яркий, неприятно узнаваемый искусственный мир. Это мир, в котором никто не должен думать, чувствовать, переживать, страдать, принимать решения. Все просто должны быть счастливы. Разве не об этом мечтали лучшие умы человечества? Вот оно и пришло, всеобщее счастье. Выглядит оно довольно омерзительно. Режиссер, художник и хореограф пошли дальше предположений Брэдбери. И даже вступили в спор с ним.

Спектакль создан в жанре комикса. Все герои говорят простыми предложениями. Язык стерт и единообразен. Краски — без полутонов, из разряда «вырви глаз». Движения кукольные. Голоса неживые. Интонаций нет. Все мышцы лица натренированы для радостной улыбки. И улыбающиеся рты приклеены навсегда. Нерадостным быть нельзя. Это опасно. Все счастливы — и ты должен быть счастлив. Пожарные под руководством капитана Битти зорко следят за тем, чтобы одинокие несчастные люди не портили этот дивный новый мир. Он похож на какую-то страшную игрушку (раньше такие назывались музыкальными шкатулками), где все двигаются по определенным траекториям, под одну мелодию. И Гай Монтэг бодр и уверен в своем будущем. Он еще заработает, сжигая дома с книгами, и сможет купить для жены четвертую телевизионную стену, тогда она станет совсем счастливой. Но в то утро что-то пошло не так. Что-то споткнулось в общем рисунке так хорошо и четко налаженной жизни. Наверное, потому, что Гай Монтэг познакомился со странной девушкой Клариссой Маклеллан и сбился с общего ритма.

Актерская команда в театре совсем молодая. И пока совсем небольшая. Гай Монтэг здесь — не мужчина среднего возраста, который говорил Клариссе, что чувствует себя рядом с ней старым-престарым. Нет, здесь он такой же юный, как и она. Его играет Вячеслав Чупахин. Гай обаятельный, он любимец капитана Битти, и он действительно счастлив, потому что никогда ни о чем не задумывался. Это такой простой паренек из будущего (точнее, из нашего настоящего), который в жизни не прочитал ни одной книжки, да и не надо. Раньше таких называли пэтэушниками. Понятно, что именно такие простые и правильные парни в будущем очень пригодятся. И вот эта странная, смешная очкастая девочка Кларисса (ее очень органично играет Дарья Бурилко) совершенно сбивает его с толку своими вопросами, своей нежной, никогда не слышанной им речью.

Вот тут и начинаются в его жизни сбой за сбоем. Жена Милдред наглоталась таблеток, хотя и не помнит об этом после того, как ей влили новую кровь. Анжелика Гришкина играет ожившую Барби. У нее совершенно кукольная пластика, писклявый кукольный голос, кукольное туловище, которое может сгибаться только под определенным углом, — и все это производит жутковатое впечатление. Особенно когда она, как подкошенная, падает на кровать, как-то неестественно вывернув и подломив ноги, и становится похожа на сломанную куклу. Гай реагирует на это, как живой и вполне нормальный человек. С ним вообще что-то начало происходить. Что-то непонятное для всех остальных. Он стал задумываться. А это ни к чему хорошему не приводит. Когда он узнает о смерти Клариссы, то чувствует какую-то непонятную ему боль. Кажется, он мог бы влюбиться в нее. У него впервые появляются сложные вопросы. И его простая душа не может справиться со всем этим. Молодой артист пока внешне играет это медленное пробуждение души. Но пластический рисунок здесь очень точен, и это ведь комикс, у которого другие законы.

Гай, например, перестал правильно здороваться со своими друзьями из пожарной команды. Троих пожарных играют Алексей Исупов, Никита Миненко и Алексей Кантур. Три одинаковых Кена с накачанными мускулами и одинаковыми улыбками, которые реагируют на все одинаково дебильно. Им полностью соответствуют подруги Милдред — их играют Екатерина Кантур и Мария Роскош. В кукольном мире это подружки Кенов. Их можно менять местами, переодевать — они все равно останутся одинаковыми. И они сразу чувствуют, что с Гаем что-то не в порядке. Ведь он начал, запинаясь, читать им что-то невообразимо опасное и скучное: он начал читать книгу. А это страшная зараза.

То, что Гай начал спотыкаться в жизни, мгновенно разглядел капитан Битти. Его играет Максим Удинцев. Этот капитан не так сложен, как в романе. В спектакле у него другая роль. Он бдительный и зоркий начальник. Он не должен допустить бунта. Битти может быть и душевным, он способен вызвать Гая на откровенный разговор. Это такой батяня-комбат. Он все замечает, но прощает до поры, до времени. Он честно предупреждает Гая. Удинцев играет человека, который действительно все понимает, потому что все это прошел сам. Он сам — бывший Гай Монтэг, который давно сделал свой выбор.

Когда Гай берет протянутую ему из огня книгу, это уже серьезный поворот в его жизни. Женщину, которая сгорает в своем доме вместе со своими книгами, играет Лариса Тетерина. И пока этой сцене не хватает безмолвного драматического напряжения между гибнущей женщиной и молодым пожарным. Она протягивает Гаю одну, неважно какую, книгу — как выбрасывали любого ребенка из поездов, шедших в концлагеря, выталкивали кого-то из гетто во время облав, чтобы спасти хоть одну живую душу. И после того, как Гай спрятал эту книжку, эту вверенную ему душу, он стал другим. Вот этот переход актеру пока не очень удается.

Режиссер отказывается от последней части романа. От осознанного протеста Монтэга, от его встречи со старым профессором Фабером. Людмила Исмайлова не верит в то, что где-то остались прекрасные люди, которые пытаются спасти великие книги хотя бы в своей памяти и своем сознании. Было и у нас такое время, которое Ахматова называла «догуттенберговским». Когда уже нельзя было доверить бумаге драгоценные строки стихов, романов, исследований, потому что рукописи горели или попадали не в те руки. И вот тогда стихи Мандельштама хранила в памяти Надежда Яковлевна Мандельштам, свои стихи запоминала сама Ахматова, просила их выучить Лидию Чуковскую…

Людмила Исмайлова не захотела делить мир будущего на виноватых и невиновных. Она считает, что в том, что происходит с нами, с нашей культурой, с унифицированным, плоским восприятием мира, виноваты мы все. Наверное, глобально она права. Я с этим не согласна, но это — право режиссера. А еще понятно, что она во многом идет от артистов. Этот юный пацан Гай Монтэг не способен на рефлексию, на осознанный протест. Но он способен на бунт. И доведенный до отчаяния, он и поступает, как подросток. Берет огнемет и направляет его на пожарных, на своего любимого наставника капитана Битти, а заодно и на нас всех. Или это просто дым пошел в зал? Но мы все оказались в одном облаке. Конечно, неприятно было объединяться с этой командой, уничтожавшей дома, в которых еще жили среди книг люди, не примкнувшие к счастливому новому миру. Но что делать. Мы ведь давно примкнули к «культуре безмолвного большинства». (Это подзаголовок одной из книг медиевиста А. Гуревича о жизни средневекового человека.) И ничего. Живем.

Татьяна Тихоновец